Гей Москва - Знакомства на гей-доске Москвы

Слухи

С детства я отличался смазливой внешностью и актерским талантом. Все пророчили мне карьеру на театральных подмостках или в кино, но жизнь внесла свои коррективы в намеченные планы. Актерские игры не пошли дальше небольшой творческой студии и съемок любительских короткометражек, экзамены в театральное училище я с треском провалил, так как при волнении память исчезала вовсе, и невозможно было вспомнить даже название того, что я собираюсь прочесть. Вернувшись в родной город, я все же устроился работать в нашу филармонию. Официально меня провели как помощника художника-технолога по сценическому свету, но по факту я выполнял все, что попросят.  А просили меня постоянно вести концерты, вручать награды, участвовать в различных презентациях, встречать и сопровождатьVIP-гостей. В общем, везде, где нужны было модельная внешность, грамотная речь и манеры, там был я.

За несколько лет моей работы у меня в Инсте накопилась целая коллекция селфи с нашими звездами эстрады, кино и телевидения, потому как каждый раз, когда кто-то занимал VIP-гримерку, отвечающим за все прихоти звезды назначали меня. Я был этаким «мальчиком на побегушках». Я выучил почти все возможные капризы приезжих звезд и поэтому заранее у меня были наготове все виды алкоголя и французская минеральная вода. Как правило, это было всегда самым необходимым для всех артистов до, во время и после выступления. Эйфория от общения с людьми, которых я только по телевизору вижу, быстро прошла, так как в гримерке они, как и обычные люди ругались матом, ели колбасу и пердели в туалете.

Многие певицы женского пола оказывали мне знаки внимания перед концертом, приглашая к себе в гостиницу после. Но отработав свои положенные часы, в 100% случаев все артисты выжаты как лимон и мигом упаковываются в авто и уезжают, забыв про все свои приглашения и обещания. Поэтому я не стесняясь, уже всегда кивал и подмигивал на такие предложения, зная наверняка, что после концерта о них никто не вспомнит. Но однажды этот сценарий дал сбой и я, дрожа от волнения, загрузился в лимузин с одной известной годами ранее певицей,  а ныне обколотой ботоксом молодой старухой, прыгающей на сцене, чтобы заработать на жизнь. В отеле алкоголь и усталость дали о себе знать и моя звезда угомонилась в сонном забвении. Прыгая от восторга, что все само собой разрешилось, я покинул гостиницу в твердом намерении больше не делать таких экспериментов. 

С тех пор, получая подобные намеки, я сразу говорил, что небесного цвета и интересуюсь женщинами только с эстетической стороны. На самом деле я и был геем, но камин-аута не совершал и так как я был достаточно молод, то ко мне вообще не приставали с вопросами о девушках, женитьбе и тому подобном. У меня было масса подруг и друзей в филармонии, и каждый из них думал, что я с кем-то из них тайно встречаюсь, что для меня было очень удобно. Одно время ходили сплетни, что я фаворит самой директрисы филармонии, в другое – что меня бросила арфистка и ушла к одному из скрипачей.

В общем, жизнь в огромном творческом коллективе ничем не отличается от любого другого, сплетни, наговоры, обсуждения наматывались как снежный ком, обрастая непонятно откуда взятыми подробностями, что мы было только она руку. Однако, после того как я несколько раз шепнул на ушко заезжим гастролершам о своей некомпетентности в вопросах гетеросексуальных контактов, слухи о моих тайных связях поугасли и, вероятно, поползли другие, прямо противоположные. Что, к счастью или сожалению, в творческой среде не является чем-то диким и из ряда вон выходящим, это является скорее нормой, поэтому никакого ажиотажа не возникло. Вот в период, когда все считали меня натуралом, это всем казалось чем-то особенным, что и вело к рождению массы слухов.

Информация сарафанного радио о моей «обычной» для творческого работника гомосексуальности не вызвала ни у кого шок, все наоборот успокоились и мое имя все реже звучало в тихих коридорных перешептываниях. А вот в чем парадокс, в том, что внимание женской аудитории ко мне многократно возросло. Видимо, они думали увидеть во мне подружку, но, не замечая ничего провоцирующего в моем поведении, остывали в своих планах завести друга-гея и начинали сомневаться в достоверности распространившихся сплетен.

Однажды в нашей филармонии состоялся концерт одной популярной исполнительницы, у которой, как и у всех, был продюсер. Далеко не всегда продюсеры ездят со своими воспитанниками по концертам, особенно по городам России, но в этот раз он был рядом с ней. Мои запасы алкоголя пригодились как нельзя, кстати. Все пожелания были удовлетворены, чем я заслужил благодарность и благосклонность. Уже после второй исполненной просьбы я поймал на себе оценивающий взгляд продюсера, а когда концерт начался, и певица ушла на сцену отрабатывать свои контрактные полтора часа, то взгляды перешли в намеки и жесты. Продюсером был невысокий полноватый мужчина непонятного возраста в обтягивающих черных джинсах с одной дыркой на левом колене, кожаных кроссовках, ярко алой футболке и такого же цвета носках, сверху на нем была черная матерчатая безрукавка длиной ниже колен.

На руках – рукава из татуировок, на шее цепь с несколькими кулонами, на голове - ультрамодная стрижка с лысыми висками и копной волос набок. Большой палец левой руки украшал массивный перстень, и на руке были такие же массивные часы. Часы выглядели настолько дешево и пластиково, как подделка G-SHOKиз подземного перехода, но по цвету сочетались идеально, так как были черные с ярко-алым ободком циферблата. В целом образ сразу выдавал в человеке его столичность и принадлежность к сфере масс-медиа и телевидения. Меня не слишком привлекают подобного вида мужчины. На меня производят впечатление больше строго одетые, подчеркнуто мужественные высокие самцы с грубыми угловатыми чертами лица, может даже слегка некрасивыми, в этом есть что-то животное, одновременно раздражающее, но манящее как запах мужского пота.   А тут передо мной продюсер вальяжно сидел в кресле, выпучив свой обтянутый живот и ляжки, и благоухал уже ставшим надоедливым TomFord«Tobacco&Vanilla».

Он то и дело о чем-то меня просил, то воды, то виски, то сфотать его, то посмотреть прогноз погоды. Разок он вышел за кулисы посмотрел, как идет концерт, дал пару указаний певице, пока та переодевалась за 10 секунд, и снова вернулся в гримерку. Он попросил у меня таблетку от головной боли. На этот случай у меня была аптечка с широким ассортиментом, чтоб всегда можно было выбрать что-то подходящее. Он благодарил меня. Пожимая мне руку и долго не отпускал, поглаживая и говоря, какая у меня нежная кожа, как у младенца. Все эти комплименты я выучил давным-давно, но улыбался и благодарил. Это было моей работой. Он попросил меня отвести его в другую гримерку с диваном, где не будет слышно сцены, чтоб можно было подремать.  

Такой гримерки у нас не было, они все располагались рядом со сценой, и везде было хорошо слышно, что там происходит. Я взял ключи от комнаты светотехников, все равно они все были заняты сейчас концертом. Там хоть и было завалено все оборудованием, зато там был большой диван, и главное комната располагалась в другом отсеке здания, где вообще не было слышно сцены. Я повел Макса (он велел называть его так) по лабиринту темных коридоров, он взял меня за руку, я вел его как Сусанин, на что он соответствующе шутил, что сейчас я его заведу в темный гол, изнасилую и расчленю. Наконец мы пришли, я включил свет, убрал с дивана коробки с проводами и предложил располагаться. 

Как только захлопнулась дверь, Макс притянул меня к себе и щелкнул выключателем. Мои слабые возражения «Ах, что Вы делаете» прозвучали как детский лепет, смешно и неуместно, поэтому я не стал сопротивляться и ответил сочным слюнявым поцелуем. Он целовал мне шею так страстно, что в какой-то миг я подумал, что он хочет меня загрызть и высосать мою кровь. Шея была моей эрогенной зоной, поэтому у меня подкашивались ноги от его ласк и по телу пробегали волны мороза и мурашек. Макс плотно прижимал меня к себе, утапливая в своем крупном пузе.

Он умело проскользнул рукой под моими брюками сзади и схватил меня за жопу, бесцеремонно сжимая ее, будто выдавливал сок из апельсина. От шеи он вернулся к губам и начала целовать меня взасос с такой силой. Что когда он всасывал в себя мой язык, у меня возникали болевые ощущения в глубине рта, а когда, наоборот, проникал в мой рот своим языком, то доставал моих коренных зубов и чуть дальше, куда обычно достает только моя зубная щетка. Он грубо с причинением небольшой боли прикусывал мне губы, потом забирал их целиком в свой рот и плотно сжимал. От его модной 3-дневной щетины у меня уже горело все вокруг рта, а губы пылали огнем, как будто их намазали перцем чили. Макс никак не останавливал свои ласки и продолжал насиловать мой рот своим языком. Не в силах больше тереться губами, я откинулся головой назад, открыв ему новое поле действий. Он грубо дернул мою рубашку, раздался звук посыпавшихся пуговиц. Я почувствовал, как он схватил меня за грудь и начал больно ее мять, кусая меня за соски. Я начал охать и дергаться от боли. Но его это только раззадоривало, он начал хлопать меня по заднице, а когда я вскрикнул слишком сильно, он сдернул с меня брюки и кинул на диван животом вниз.

Одним движением, он выдернул из своих джинсов свой ремень. Я только набрал воздуха, чтоб крикнуть и остановить его, но он наступил мне на лицо ногой прямо в кроссовке, вдавив голову в диван и тут же в воздухе просвистело «Фиу-у!» раздался характерный звук хлыста, и меня пронзила яркая острейшая жгучая боль. Я попытался извертеться и увернуться от удара, но Макс наступил мне на шею, перекрыв кислород, я беспомощно развалился и получил еще три мощных удара, после которых Макс отошел и наблюдал, как я в болевом экстазе свернулся в клубок со слезами на глазах. Он опустился передо мной на колени, приблизился к моему скорому лицу и начал нежно целовать. Очень быстро его нежность снова переросла в дикую страсть, и он заново начал жевать мои только что успокоившиеся губы и тереться об них своей колючей бородкой. Моя задница горела огнем, я боялся к ней даже притронуться, я лежал на диване в пиджаке, в распахнутой рубашке и в спущенных к ботинкам брюках. Макс связал мне руки за спиной своим ремнем, снял свои узкие штаны, под которыми не оказалось нижнего белья, зато на члене у лобка было пристегнуто эрекционное кольцо из металла, а яички были туго перевязаны кожаным ремешком с клепками из нержавейки.

Все было идеально депилировано и гладко, кожа отдавала оттенком загара, видимо солярий Макс посещал так же голяком. Максов хуй был обрезан и под венечной бороздой виднелся грубый круговой шрам от циркумцизии. Его залупа отдавала в фиолетовый цвет, а ствол члена был неровный как кора столетнего дуба, испещрен извилистыми как будто варикозно расширенными венами. Перетянутые яйца надулись как воздушные шарики, вспотели и мерцали в полумраке влажным блеском. Максов хуй не стоял прямо вверх, а мотался, перевешивая крупной головкой и тяжелым корявым стволом. Он начал водить им по моим губам и слегка заходить в рот. На вкус я почувствовал что-то сладковатое, то ли специальное средство для интимной гигиены, то ли какие-то особенные салфетки для протирания члена после отправления естественных потребностей. Макс начал потихоньку стучать хуем мне по губам, а потом усилил размах и начал больно колотить мне по щекам и лбу. Это было уже очень похоже на избиение дубинкой. Он поднес к моему рту свои яйца, и я высунул язык, чтобы их полизать.

Макс застонал, ему очень понравилось, как я это делаю. Он перевернул меня на спину и сел надо мной, опустив свои яйца мне в рот. Некоторое время мы занимались только его яйцами, пока мои челюсти не устали и  не стал уже вяло открывать рот. Макс отодвинулся и стал вводить свой хуй мне в рот, сперва все лезло очень хорошо, но когда его головка уперлась мне в небо, а он все еще прилагал давление, всовывая свой хуй, движение застопорилось. Макс вынул член, бурно его обхаркал и сделал вторую попытку. По слюне хуй хоти с упором, но проскользнул мне в глотку. Макс не задерживал его там, а сразу вынимал, давал мне вздохнуть и снова всовывал. Мои губы упирались в его стальное холодное кольцо. Мой рот сильно устал. Пока я полировал его яйца, но тут от меня не требовалось ничего, только держать его открытым. Макс сам двигался надо мной, расхерачивая к хуям мое горло. Он делал это мастерски, быстро выдергивая залупу из меня так, что у меня не было ни рвотных позывов, ни обильного слюноотделения, я впервые получал от орального секса такое наслаждения, ощущая себя просто игрушкой для ебли.

Мой хуй полустоял и лежал опухшей колбаской на животе, истекая прозрачной водицей.  Макс снял свой ремешок с себя и завязал мне им мои яйца, хуй от этого встал во всю мощь и необычные ощущения возбудили меня до предела. Макс поставил меня раком и начал отлизывать мне жопу. Когда он дотрагивался до мест, куда попал ремень, я вздрагивал. Кожа в этом месте покраснела и отекла, и любое прикосновение было болезненным, мой член упал от таких ощущений. Его язык профессионально смазывал и расширял мой анус так, что очень скоро я был готов к проникновению. Макс легко погрезил в мое очко свою головку, но не торопился захерачивать весь ствол. Я чувствовал заднице, как его живот качается и почти лежит на моей пояснице, в то время как его головка находится в моем анусе как раз в том месте, где мышечные сфинктеры с упором нажимают на нее, продавливая либо внутрь, либо наружу. Макс не двигался ни туда, ни сюда, он целенаправленно давил мне на сфинктеры, растягивая их. Измучив мои анальные мышечные кольца, он начал выходить, плевать мне в дырку и вводить член с каждым разом глубже. Было ясно, что он переебал не один десяток пацанских анусов, так как его мастерство проявлялось все четче. Я не заметил никаких болевых ощущений, как моя жопа уперлась в его лобок, а мои яйца соприкоснулись с его яйцами, он вогнал в меня весь свой орган. Мне было очень удобно, комфортно, приятно быть насаженным на него, я начал сам отскальзывать и натягиваться. Меня охватило бурное желание наебаться досыта на этом твердом рельефном хую, который тер мне жопу как наждачная бумага, но мне хотелось натереть ее еще больше. Я начал двигаться как валютная шлюха, ублажая своего недвижимого клиента. Мои ноги быстро устали, но Максу это не было помехой.

Он перевернул меня на спину, задрал мои ноги, пометив мотающиеся на них спущенные брюки мне за шею, так что я получился как кресло – качалка с раскрытым очком. Он начал двигать своим тазом так, будто пробивал хуем лед в пруду. Он полностью выходил из моего очка и грубо и резко снова входил. Я какой-то момент я перестал чувствовать, что происходит с моей жопой, и перестал контролировать работу сфинктеров. Я чувствовал, как они сокращаются и расслабляются, но это происходило независимо от моей воли и желания. То же самое происходило с хуем. Единственное, что я чувствовал хорошо – это ремень на своих яйцах. Ни залупу, ни сами яички я не ощущал, из залупы постоянно вытекала прозрачная жидкость, но Макс вообще не снижал темп и силу траха и продолжать долбить меня без устали. С него самого уже лился пот, он лег на меня. Прижав своим пузом мое так, что мне стало трудно дышать.

Мой хуй от его вибраций терся между нашими животами, будто трахаясь в кожаном канале, от чего я скоро кончил и все размазалось между нами. Макс специально ездил своим животом по моему пузу по сперме до самого финала. Во время оргазма он не стонал и не кричал, он сделал такую гримасу, будто ему отрубают палец, и я почувствовал, как в моей жопе нарастает давление и температура. Макс вышел из меня и откинулся на спину дивана. Мой анус бешено дергался и как я не старался сознательно его сжать, он не подчинялся и выплевывал на диван всю сперму, только что заполнившую его. Мои руки все еще были завязаны, я попросил развязать, а то они затекли, и я их не чувствовал. Макс будто не слышал меня. Он снова привалился ко мне и вставил увядший хуй мне в рот. У меня больше не было сил сосать, а у Макса - сил двигаться, он так и сидел со всунутым в меня хуем несколько минут, пока не началось, то от чего у меня глаза полезли на лоб. Сначала я подумал, что мне показалось, что во рту вроде как появился новый вкус, но скоро мираж стал явью.

Макс мелкими порциями начал писать мне прямо в рот, не вынимая член изо рта. Я посмотрел на него глазами, он приказал глотать. Количество жидкости было небольшое, я сделал глотательное движение, все провалилось внутрь, но рот тут же наполнился новой порцией. Таким образом, я принял в себя все содержимое его мочевого пузыря и после этого Макс вынул хуй из моего рта, развязал мне руки.

- Молодец, хороший шлюшонок, мне понравился, будешь в Москве, звони, пересечемся, - Макс вынул из кармана визитку, снял с моих яиц ремешок, пристегнул себе, оделся и вышел.

В мои руки начала поступать свежая кровь и их закололо иголочками. Ужасное ощущение. Жопа болела полосами от ремня, сидеть было больно, я лег набок на диван. Мой хуй все еще стоял, я обхватил его рукой. Ощущения были такие, будто это не моя рука, а рука чужого человека. Это было странно, но ужасно охренительно. Закрыв глаза и представив, что мне дрочит наш охранник на вахте, мощный мордоворот, Игнат Каримович, я обкончал диван таким количеством спермы, которого у меня еще никогда не было. В комнату вошел Макс:

- Ох, нихуя себе, какой ты обильный! Давай одевайся и выведи меня отсюда. Пока я не потерялся.

Я привел себя в порядок, вытер диван старой кофтой и проводил Макса до гримерки. Игнат как всегда своим грозным взглядом провожал нас, пока мы проходили мимо холла. Я еще раз поглазел на его пухлые штаны в районе хуя. Крой был очень удачный, то не всегда бывает в камуфляжной одежде. Он выгодно подчеркивал мужское достоинство. Даже если его там и не было в таком большом количестве, как казалось. Кобура на поясе тоже усиливала своим фаллическим видом принадлежность Игната к сообществу альфачей. А его черные, начищенные до блеска берцы символизировали вездеходность, надежность и прочность.

Мужчины в таком облачении всегда притягивали мой взгляд. Макс заметил, что я пялюсь на Игната, и сказал мне в лифте, что на моем месте он давно бы ему отсосал и подставил жопу. На мое возражение, что Игнат не такой, Макс заржал как в цирке и долго не мог остановиться. «Еще не видел такого натурала, который отказался бы от охуительного минета от смазливого педика» - просмеявшись, поучительно сказал мне Макс.

Пока его подопечная завершала выступление, он опустошил наполовину мои запасы алкоголя для VIP- гостей. Когда певица, ругаясь на него матом и истекая потом, начала трясти его за грудки, выясняя, куда он делся во время выступления и почему свет ей дали красный, когда она специально просила убрать его совсем, Макс сказал, что в этой дыре все похуй на свет и прочее и чтоб она успокоилась. «Да я могу выйти, наложить кучу и все буду счастливы» - Макса совсем развезло. «Оо, ну как всегда, все, поехали отсюда, я устала как сволочь. Мальчик, милый, организуй нам трансфер» - звезда обратилась ко мне. Пока мы с Игнатом вдвоем загружали в авто тяжелого пьяного Макса, он уже плохо соображая, где находится довольно громко мне сказал «Сосешь охуительно, поехали со мной» и начал тянуть меня за воротник». Игнат вырвал у него мою одежду, затолкал его на сиденье и захлопнул дверь. Авто развернулось и укатило с парковки. 

- Спасибо – я поблагодарил Игната за помощь и посмотрел ему в глаза, что-то в них изменилось.

Он ничего мне не ответил, но не отпускал мою руку, а все глядел в глаза.

-Что?

- Ничего, пошли со мной, - Игнат отпустил мою руку, вошел в здание и пошел по коридору по направлению к туалету.

Я направился за ним, мы зашли в подсобное помещение, где хранился инвентарь: ведра, швабры, стулья. Игнат закрыл за мной дверь и стал глядеть мне молча в глаза. Я не понимал, что он думает но растущее напряжение под его ремнем не оставило мне сомнений, чего он хочет. Я медленно, очень осторожными движениями дотронулся до его ремня и посмотрел в его глаза. Игнат не двигался и не останавливал меня и по-прежнему молчал. Я более уверенно взялся за ремень и расстегнул его. Игнат дерганно вздохнул. Я почувствовал, как бьется его сердце, приложив руку к низу живота. На нем были полосатые трусы, я стянул их и обнаружил под ним джунгли из волос и огромную обрезанную елду такой твердости, что сравнится только с мраморными полами в фойе. Я обхватил его член рукой, Игнат выдохнул.

Издав протяжный стон. Я взял в рот головку, но тут он перехватил инициативу в свою руку и как треснул мне по затылку, вколачивая свою дубину в мое нутро, что я закряхтел от боли. Но Игнату видимо было неизвестно, как трахать в рот. Он, видимо, думал, что геи устроены анатомически по-другому, нежели все остальные парни, и что рот у них как бездонный колодец. Он схватил мою голову крепкими ручищами и ужасно грубо надевал ее на свой хуй, будто я был тыквой, а не человеком. Я сопротивлялся руками, отталкиваясь от его бедер, но что моя сила против его звериной подготовки? Он ебашил меня в горло, не думая обо мне вообще, а только ублажая себя. Я молился, что он скорее кончил, и благо, это случилось быстро. Он все делал молча и многочисленными струями наполнял мой рот водянистой терпко-сладкой спермой. Я все глотал, чувствуя, что завтра моему горлу придет пиздец. Игнат заправился и вышел, ничего мне  не сказав.

На следующее утро мой хриплый голос не позволил мне вести мероприятие, и меня направили на помощь светотехникам. Быстро до меня дошли слухи, что голос мой пропал из-за того, что вместе с продюсером вчерашней звезды я глушил ледяную водку в VIP-гримерке, а после уехал с ним на продолжения пьянки в отель. Я успокоился, что эти очень удачные сплетни крайне положительно перекрывают все мои вчерашние приключения и спокойно дорабатывал свой день. На выходе меня задержал Игнат, глазами направив в сторону подсобки. Я сморщился, не хотел снова такого раздиралова своего и так ободранного горла, но Игнат соблазнительно обхватил свой хуй через штаны и потряс им. В моей пидорской душонке все затряслось, и через минуту эпизод с тыквой и ее наполнением спермой повторился. «Хорошо, что завтра выходит другой охранник, Костя, а то каждый день я не выдержал бы» - с этими мыслями я покинул филармонию.

На следующий день на смену на самом деле вышел Константин, молодой и общительный смуглый парень. День прошел суматошно и, направляясь к выходу в конце дня, я был неожиданно остановлен Костей, который отвел меня в сторону и, некоторое время помолчав, взял себя в паху через штаны за член и потряс им передо мной. «Оо, нет, и этот тоже, ну Игнат, ну балабол, хуже бабы, язык отрезать» - я мысленно ругал Игната за распространенные со скоростью света слухи о свое вафлерстве, но ногами шел по уже изученному маршруту в подсобке, и через минуту на коленях наслаждался соленым вкусом необрезанного волосатого Костиного хуя. А, может и неплохо, что все вокруг такие сплетники…

Конец